15 минут о городе: Андрей Боков

Как воспринимают Калугу люди, которые здесь живут, работают, учатся, отдыхают, заехали на пару часов или связали с ней всю жизнь? Вице-президент Международной академии архитектуры, академик РААСН, доктор архитектуры, Народный архитектор РФ и один из идеологов средового подхода в архитектуре Андрей Владимирович Боков дал короткий комментарий нашему изданию.

Беседовал Кирилл Гусев

— Андрей Владимирович, можно ли назвать Калугу типичным городом Центрального округа?

— Нет, этот город уникальный, у него есть все основания для процветания. Он не испорчен, есть города, которые травмированы гораздо более серьезно и сильно. Вмешательство в жизнь городов крайне рискованно, а на протяжении 70 лет советской власти и особенно последних 30 лет их сильно уродовали, деформировали. Это были попытки выстраивать город в соответствии с некими утопическими представлениями, не имеющими ничего общего с нашим естеством. Страна, которая до 1955 года жила практически в домах, которые люди строили своими руками, оказалась во власти стройиндустрии.

— А есть ли сейчас какой-то другой вариант развития?

— Нет, в этом и главная проблема. Отсутствует модель будущего, его видение.

— Как тогда описать то, что происходит с городами?

— Я думаю, это какое-то промежуточное состояние, когда политика [в градостроительстве] формируется наследниками советского стройкомплекса, теми, кто сейчас называется крупными застройщиками. Они сегодня говорят одно: наше будущее — это квартиры по ипотеке. Но представление о том, как будет выглядеть город, у них явно отсутствует. По-прежнему это мысли на уровне микрорайона.

— Откуда может прийти решение?

— Из погружения в ту реальность, в которой мы уже живем. Из понимания природы города. Из возврата к некоторым нормам. Из восстановления утраченных институтов — института соседства, и других, которые должны формировать жилую среду. Из восстановления нормального дыхания у российского бизнеса, который должен формировать среду коммерческую. Город (мы должны отчетливо понимать), это многослойное явление, и один из слоев формируется прежде всего усилиями локальных сообществ, людей, которые живут здесь. И эти люди-то склонны скорее к консервативной модели поведения, к сохранению своих границ, к стабильности, о которой мы любим рассуждать.

— Вы говорите о низовых процессах или должно быть административное решение по восстановлению таких институтов?

— Это должно идти с двух сторон, сверху и снизу. Формирование собственной жизни усилиями сообществ сегодня невозможно — в силу того, что у них просто нет законодательных прав и реальных ресурсов. В результате всех наших революций мы получили огромное количество бедных собственников, которые просто не в состоянии содержать эти многоэтажные дома за свои средства, все постоянно дотируется. А у муниципалитетов нет денег. И эта часть жилого фонда обречена на деградацию. 

Когда у вас есть собственный дом, вы за ним следите, поддерживаете, гораздо меньше средств тратите на содержание. И обществу видно, сажаете ли вы цветы или пьете и колетесь. Но самое главное — у вас есть земля под этим домом, что сохраняет его капитализацию. 

Нам нужны две индустрии. Первое — это индустрия малоэтажного строительства. Во всем мире массовое жилье (а индивидуальное тоже может быть массовым) строят индустриальными методами, начиная от самого дешевого, фабричного, которое привозят на платформе и сразу подключают к коммуникациям, и до жилья любой цены. Диапазон гораздо более обширный, чем диапазон типов квартир. Пусть это экономное, но качественное жилье, в котором людям не стыдно жить. Недопустимо, когда у вас квадратный метр стоит 1000 долларов при средней зарплате втрое меньше. Значит, на рынке нет того продукта, который нужен.

А второе — это индустрия содержания и ремонта, восстановления. То, что мы строим сейчас — абсолютно неремонтопригодно. Как говорят злые люди, из 3,5 млрд. квадратных метров национального жилого фонда больше половины — это вообще некондиционное жилье, потому что там просрочены все текущие ремонты. Нам необходимо восстанавливать 100-150 млн. метров такого жилья в год — значит, это должна быть индустрия. У нас в стране до 60% людей нуждаются в изменении жилищных условий, это огромное число, и эта задача, которую надо решать, у нас даже не сформулирована. Мы едва ли не последняя страна северного полушария, которая не решила задачу обеспечения своих граждан качественным жильем. Это вопрос наличия или отсутствия того, что называется стандартом жилья. Давайте минимальный уровень благополучия зададим, на основании которого ценой реализаций разных технологий, такими домами, другими домами, такими системами обслуживания, другими — люди хотя бы будут застрахованы от внезапной смерти в результате сердечного приступа. 

Нужно уделять гораздо больше внимания малым городам. Это то, что было всегда основой формирования российского пространства, системой расселения. Когда в 1864 году государь император принял закон о земской реформе, эти города начали меняться. В итоге за 25 лет они получили свои театры, народные дома, библиотеки, гимназии, реальные училища и прочее. Они подарили стране интеллигенцию. Весь великий Серебряный век — это малые города. 

— И это можно повторить? 

— Нужно, надо заканчивать эту реформу — на другом уровне, но в принципе! Нельзя сейчас строить огромные дома, потому что они не управляются в принципе, понимаете? В основе всего должна быть община, сообщество. Если ты молод и не хочешь жить в сообществе — живи там, где все анонимно, не знаю, в апарт-отеле над вокзалом. Но основа нормальной жизни, которая связана с воспроизводством рода человеческого, она требует вот этот дом, семейный очаг, вокруг него формируется дальше — не вокруг квартиры, вокруг этого дома! — формируется дальше вся линейка типов жилья и вся линейка сред. Это норма, и даже по опросам ВЦИОМ российский, советский человек, у которого и опыта-то жизни в доме нет, говорит «Я хочу жить в своем доме, не лезьте ко мне с вашим ЖКХ». И этого человека пора услышать.